Молодые женщины думали, что люди, умеющие готовить и печь, всегда найдут себе заработок. Ведь народ кушает каждый день, да еще и по несколько раз. И на улицах в их городе буквально в каждом доме расположены кафе, "окошки" с фастфудом, столовые, домовые кухни.
Дину бросил муж. Отправил к маме, потому что хотел взять другую жену. Из-за того, что Дина за десять лет совместной жизни так и не смогла родить ему ребенка. У мамы хорошо, мама жалеет дочь и говорит ей "айналайын". Но у "айналайын" есть только аттестат об окончании средней школы с одними тройками в приложении. Муж ее взял, когда она училась в одиннадцатом классе, а свекровь после не позволила на обучение снохи в институте деньги тратить. И поваром Дина решила стать, потому что десять лет подряд на семейной кухне проводила по три часа в день, у мужа было семь младших братьев и сестер, всех надо было накормить супом, макаронами, жареной картошкой. Кухня для Дины - место привычное.
Курсы дамами были окончены успешно. Законспектированы рецепты стандартных блюд, заучены составы пряных смесей, взбит на практике белковый крем. Пойти работать в столовую и сварить там бачок борща им казалось делом плевым. Но через час после того, как была куплена газета объявлений, подруг обуяла паника. Рестораны вчерашних курсанток, как оказалось, на работу просто не брали. Приличные кафе тоже. Всем нужны были повара со стажем или кондитеры с опытом. И когда осталось два самых простецких варианта из двух десятков, Дина и Лиза, дозвонившись до работодателей и узнав, что места у них есть, разыграли эти места в карты. Лиза выиграла в дурака, и пошла работать поваром в базарную столовку, Динка отправилась в пельменный цех служить лепщицей. Чем это все, в конце концов, обернулось, они и пришли мне после рассказать. Рассказывали в лицах. Смеялись. Молодые, они еще умеют смеяться над гримасами жизни.
Как "правильно" лепить пельмени
Динкин цех пельменный был подпольным. Поэтому после того, как все девять его работниц приходили в девять утра в двухкомнатную квартиру, в которой вся мебель считалась кухонной, двери запирались наглухо. В пять вечера хозяин сам выпускал женщин "на волю". Считал продукцию каждый день, и каждый день выдавал заработанные деньги. Денег было мало. Хозяин был скупым.
Только одна сотрудница цеха Анель получала то, что называется зарплатой. Она доводилась какой-то родственницей хозяину цеха Нуржану, и ей доверяли самые святые дела. На электрической мясорубке Анель молола на кухне квартирки мясо на фарш и отмеряла муку и воду в аппарат-тестомес. В комнате стояло девять старых школьных парт, на которых лежали скалочки и пластмассовые листы. И металлические стаканчики - кружочки из теста вырезать. Вот все оборудование, если не считать двух больших морозильников, полки которых были пронумерованы. Работниц тоже звали по номерам. Дина была номером седьмым, и налепленные пельмени перекладывала с листа на седьмую полочку морозильника. Когда Нуржан приезжал, он взвешивал пельмешки каждой "лепщицы". За каждый килограмм изделия полагалось получить пятьдесят тенге.
- Это было ужасно от начала и до конца, - рассказывает Дина. – Я не знаю, почему я не бросила все это на второй же день. Анель приносила в мисках тесто и фарш, и целыми днями мы сидели и лепили, лепили, лепили. Складывали пельмешки в заморозку… и снова садились за парты. В обед дежурная отбирала у каждой "лепщицы" по десять штук деформированных или лопнувших пельменей. Из них она варила суп с двумя картофелинами и бульонным кубиком, и час отводилось на то, чтобы поесть и отдохнуть. За то, что нас еще и кормят на работе, в воскресенье мы "вылизывали" цех до картины свежего ремонта. Да и еще мусор мы выносили каждая по пакету вечером, когда выходили из квартиры. В пакетах лежали обломки костей, грязная обрезь, тряпки, пропитанные кровью, луковая шелуха, и жильцы дома, где подпольный цех располагался, ловили нас возле мусорки и ругали. Кричали, что от нас одна вонь и мухи. Бабульки, так те норовили еще и ущипнуть или ударить палкой.
Динке никак не удавалось за день налепить больше пятнадцати килограммов пельменей. И хозяин на нее за это кричал. Еще он ее бранил за то, что пельмени получались пухленькие, аппетитные. А должны были быть мелкими, буквально, с крошечкой мяса внутри.
– Если пельменей в килограмме меньше восьмидесяти, значит, это неправильные пельмени, - объясняет мне Динка. - Они не принесут большой выгоды хозяину, в них мяса много.
Для Динки все закончилось, когда она поранилась ножом. Анель приказала порезать на куски ящик филе для фарша, и острый нож скользнул по пальцам девушки. Да так глубоко, что за краями раны были видны кости. Нуржан как раз был в цехе, наблюдал, как мастер ремонтирует холодильник, и влепил девчонке затрещину, когда та закричала от боли. Скорую помощь хозяин вызывать не стал. Сказал, что раненых рабов на галерах не лечат, их выбрасывают за борт, и выставил Дину, которая с порезами на пальцах не смогла бы лепить пельмени еще долго, за дверь, не дожидаясь пяти часов вечера.
- Когда из дому выгонял муж, я чувствовала себя менее униженной, чем тогда, когда меня открыто назвали "рабом на галерах", - откровенничает Дина, - но у меня-то мама есть, она меня измученную поклялась на свою пенсию хоть до самой своей смерти кормить, только к частникам на работу больше не пускать. А три женщины у Нуржана работают второй год. Они из аулов в город приехали. Представь, два года без выходных. И бесконечный мутный суп из пельменей на обед…
Четыреста процентов прибыли хозяйке
Когда Лиза попала в столовую "мадам Сании", она не представляла, чем на самом деле в некоторых базарных столовых занимаются. Нет, повара там варили борщи и гуляши тоже, но, кроме того, здесь все были заняты тем, что называется "слепить из какашки котлету". Прибыль хозяйке нужна была только в четыреста процентов от стоимости продуктов, не менее. И ее изобретательность можно было сравнить только с ее же хамством. Здесь Лиза увидела, как на сто штук самсы уходит кило фарша, а на пятьдесят котлет – корзина недогрызенных клиентами столовки хлебных корок, немного говяжьего жира и несколько яиц. Продукцию забирали торговцы-ходоки, которые продавали ее посетителям рынка с рук. И чем больше способов навариться на бедных людях из сел, приезжающих в город на базар, Сания находила, тем скупее и наглее она становилась. День начинался со слов хозяйки:
- Так, бабы, после бурной ночи на кухню пришли и шевелиться не желаете?
Далее каждая работница получала свою порцию брани.
- Знаешь, а мы голодными поварами были, - смущаясь, рассказывает о своей жизни "под игом" Лиза. – Кроме того хлеба, который более-менее чистым со столов клиентов столовки возвращался, к обеду ничего из хозяйского брать нельзя было. А хозяйка, которая, принимая на работу, говорила, что берет "с прокормом", этим самым "прокормом" называла нечто приблизительное. Один день она выдавала две горсти риса и пару завалявшихся сосисок. На пятерых. Суп из этого варганили. Другой раз вытаскивала со склада полтазика макаронных обломков, тех, что в коробках с сухими рожками и вермишелью на дне остаются. Тут Динкиным пельменям просто позавидуешь. Могла тетка скормить нам позавчерашний борщ или лапшу, которые продавать уже нельзя. Неприятно, но кушаешь, зарплата не та, чтобы самой что-то поесть купить. Работаешь через день, с восьми до восьми, после каждой смены получаешь на руки тысячу тенге. Нищета полная, считай, на каждый день своей жизни ты имеешь пятьсот тенге. Я, например, через полгорода ходила на работу пешком, маршрутка – царская роскошь.
Терпение у Лизы лопнуло, когда хозяйка объявила, что отныне перед уходом будет обыскивать сумки и карманы работниц. Это уже было слишком. Украсть с кухни продукты было невозможно, их Сания ревизовала по два раза в день, а в склад никто из смертных не допускался. Только в санитарный день девочки там делали уборку под неусыпным взором хозяйки.
Сумки для досмотра подставили все и карманы вывернули. Сания рылась в пакетах и косметичках и приговаривала, что не стала бы этого делать, если б не знала, какой вороватой беднота бывает.
– Вон, у Лизы карман оттопыривается, наверняка котлету слямзила, - вдруг завизжала Сания, и ухватила её за подол.
В кармане лежал сотовый телефон, который зазвонил как раз тогда, когда юбка в железном кулаке хозяйки треснула по швам.
Жестокая притирка Лизы и Жени в общепите, кстати, пошла им на пользу. Они научились тому, как нельзя вести бизнес, нельзя работать. И сейчас женщины в огромном доме Лизы организовали цех по изготовлению фастфуда и готовых блюд на вынос. Дина целыми днями возится на кухне, Лиза занимается развозкой еды до клиентов и закупом продуктов.
- Делаем все только самое лучшее, вкусное, пусть, и дороговато немного, но наши клиенты едят с удовольствием, - говорит Дина. – А "неправильных" пельменей от нас не дождетесь!
